Вырица в годы Великой Отечественной войны
Так называемый «приют» просуществовал до конца 1943 года. Оккупационные власти насильно свозили туда детей из зоны ожесточенных боев Шлиссельбург - Мга.
ЖИЗНЬ В ЛАГЕРЕ
По воспоминаниям бывших узников, день в лагере начинался с криков: «По палатам бежала надзиратель Вера в чёрной форме с широким ремнём, осматривая постель, и кто провинился, того нещадно била плёткой». Кормили отвратительно: «Три раза в день выдавали турнепсовую похлёбку, заболтанную мукой, иногда с кусочком протухшей конины. Было принято сначала съедать жидкость - это было первое, потом густоту - второе, а на третье сосали маленький кусочек хлебца, как конфетку».
Однажды несколько детей заболели тифом. Оккупанты немедленно объявили, что, если заразиться хоть один солдат, лагерь сожгут. И это были не пустые угрозы: незадолго до того эпидемия тифа вспыхнула в бараке для советских военнопленных – его сожгли вместе с обитателями. К счастью, с лагерем такого не случилось: болезнь отступила, унеся с собой 50 детских жизней.
Так и жили дети: работа в поле по 12 часов, надзирательская плётка, карцер, еда, которая приносила скорее болезнь, чем сытость… И при всём при том немцы ещё хотели, чтобы дети пели для них: под Рождество все разучивали праздничную песенку на немецком языке «О, Танненбаум!..», а за работой нужно было петь «Катюшу». И дети пели её, но переиначивали слова: «Это наша русская Катюша немчуре поёт за упокой!..» Очень опасно было такое петь: как бы не услышал кто из русских надзирателей. Один раз ребят чуть было не расстреляли за это. У детей было принято шептать немцам в спину: «Ничего, у меня брат (или отец) на фронте, он за меня отомстит!»
У многих юных узников на свободе остались матери, но это не помогало детям избегнуть лагеря. А свиданий не полагалось. Порой измученные дети пытались убежать к матери: из лагеря можно было уйти через Оредеж - неглубокую, узкую речку. Ребята перепрыгивали с камня на камень, иногда падали, тонули.
А если и спасались, то потом их всё равно настигала облава: детей плётками гнали обратно и сажали на ночь в карцер-подвал, где было темно, сыро, где бегали крысы. Так поступили, например, с шестилетним братишкой Михаила Кузнецова: «Его бьют плёткой, а он ухватился за маму, орёт, плачет…» Мне рассказывали про одну мать, которая выкрала сына, приготовленного для отправки в Вырицу, спрятала его в бочке из-под подсолнечного масла и так спасла.
«По ночам многих увозили куда-то, и они пропадали бесследно, - что с ними было, не знаю…», - вспоминает бывшая вырицкая узница. Что тут добавить? Детям говорили, что за побег из лагеря полагается расстрел, смерть всегда витала над ними.
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ И ДЕТИ ИЗ ЛАГЕРЯ
Когда 30 августа 1941 года фашистские войска вошли в Вырицу - в то время там жил один из самых замечательных подвижников XX века – святой старец Серафим.
Отец Серафим и сам и через приходского батюшку постоянно призывал жителей Вырицы помогать детям. Он благословлял женщин на переговоры с лагерным начальством, а под конец оккупации ему удалось получить разрешение на походы ребятишек в церковь по воскресеньям. После службы причастники заходили домой к старцу, и батюшка, чем мог, угощал голодных, беседовал с ними. Он не поднимал серьёзных тем, просто рассказывал интересные истории из жизни. И всякий раз говорил: «Победа будет за нами, ждите!»
Сохранилась такая запись: «Принято от о. Серафима: девичьих нижних рубашек - 24 штук, штанишек – 4, маек – 1, одеяло ватное - 1, матрац детский - 1, платье - 1, нижних рубах для мальчиков – 1. Всего 43 вещи». Квитанция осталась только одна, но известно, что батюшка помогал лагерю регулярно.
Многие жители Вырицы также старались помочь малолетним узникам, да и в самом лагере были люди, о которых бывшие узники вспоминают с благодарностью. Помнят о некой бабушке, учительнице-пенсионерке, которая тайком собирала детей и старалась их обучить хоть писать и читать…
Помнят о помощнице лагерного врача Прасковье Фёдоровне, которая умела ловко лечить фурункулы (а детские тела от болезней, от недоедания, от непосильной работы были постоянно покрыты гнойными нарывами). Эта Прасковья Фёдоровна читала детям Библию, рассказывала о Боге…
В Вырице жила сорокалетняя женщина Евдокия Ивановна Устинова; как-то раз по совету местного батюшки она принесла в лагерь кое-какие вещи. Едва вошла в помещение лагеря, как с порога к ней кинулась крошечная, едва умеющая говорить девочка, - бежит и кричит: «Мама!..» Евдокия Ивановна в слезах ушла домой, а там посоветовалась с домашними и забрала эту девочку к себе, хотя и у самой-то семья питалась одним опилочным хлебом… Девочка выросла, даже не зная, что она - приёмыш и мать у неё - неродная…
ДОНОРСТВО
Детский концлагерь был своего рода банком донорской крови для Вермахта. Вспоминает Александр Рослов: «У меня кровь не брали, но моя сестра Лена умерла там, в лазарете. Говорила: «Саша, возьми меня отсюда. У меня уже и крови нет, а они все берут». На следующий день ее не стало».
«Вермахт системно брал кровь не только у взрослых, но и у детей. Процедуры были жестокими, дети гибли… За детскую кровь многие преступники так и не были осуждены».
(Научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Дмитрий Асташкин).
По его словам, факты насильственной сдачи крови детьми на оккупированных нацистами территориях зафиксированы в приговорах советских судов.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
В конце 1943 года немцы заспешили: нужно было убираться из Вырицы, чтобы не очутиться в «котле». С собой забирали всё ценное, всё ненужное бросали. В лагере ценными посчитали тех детей, что постарше и поздоровей: их вместе с матерями (у кого они были) погнали в Германию; остальных - тех, что помладше и послабей, перевели в новое здание - небольшое одноэтажное здание у впадения Мельничного ручья в Оредеж на углу улиц Коммунальной и Кирова.
Зимой Вырицу освободили; первой в посёлок вошла группа разведчиков. Разведчики и обнаружили этот новый «детдом», где в подвале прятались человек тридцать детей - совсем маленьких, едва живых от голода, от болезней, от страха. Их вымыли, накормили - и отправили в настоящий детдом, Шлиссельбургский. Многие дети были родом из Шлиссельбурга…
Кто-то вспоминал: «Родного города было не узнать, всё разбомблено, на месте нашего дома - воронка, и в ней мы нашли обломки наших любимых ёлочных игрушек…».
Постепенно вернулись угнанные в Германию. Рассказывали, как двое братьев пришли в родную Лугу: где их дом - не помнят, родителей в лицо - не помнят… Помнят только, что отец работал машинистом паровоза. Пошли на станцию, спросили у первого попавшегося машиниста: «Как найти такого-то?» - «А он вам зачем?» - «А это наш отец!» И машинист едва сознание не потерял: он и был отцом этих ребят…
После войны вырицкие узники пошли в школы. Иногда учителя говорили: «Оккупированные, встаньте». И вставал весь класс.
Сейчас на месте захоронения детей стела с надписью: «Детям Ленинградской земли, погибшим от рук немецко-фашистских захватчиков в Великую Отечественную войну».
( по материалам краеведческого исследования Андрея Бурлакова)
Концлагерь для наших военнопленных фашисты организовали в бывшем дачном поселке осенью 1941 года. Он находился в здании Вырицкой средней школы (до революции здесь находилась торговая школа) и на прилегающей территории, - Коммунальном проспекте, недалеко от железнодорожной станции. Местность была огорожена колючей проволокой и сетчатым забором, по краям лагеря появились деревянные вышки для охранников, в центре был построен барак, который немцы полностью «набили» захваченными в плен красноармейцами.
Часть пленных помещалась в здании самой школы. Здесь же находилась охрана. В этом лагере находилось много заключенных, попавших в плен в районе железнодорожных станций Чаща и Новинка. Осенью 1941 года они пытались выйти из окружения из Лужского котла. Лагерь считался фильтрационным, через него прошло, по некоторым сведениям, около 15 тысяч пленных, отсюда многие из них отправлялись в трудовые лагеря и угонялись в Германию. Условия содержания заключенных были ужасными. Пленных наказывали за любые провинности. Зимой 1942 года несколько красноармейцев фашисты расстреляли за попытку побега. Судьбу бежавших из лагеря 26 пленных установить не удалось. Также расстреляны были все офицеры и евреи. Каждый день пленные использовались в качестве рабочей силы, зимой их гоняли на расчистки от снега дорог и на заготовку дров. Здесь же, рядом с территорией лагеря, умерших узников хоронили. Впоследствии, в 1961 году, их останки были перенесены в братскую могилу советских воинов, расположенную на площади у Вырицкого железнодорожного вокзала. Во время перезахоронения у одного из узников, в полуистлевшем молитвеннике, была найдена записка: «Я, Погорелов Василий Иванович, Горьковской области, Муромского района, д. Кондрека, убит за побег из лагеря. 1944 год, январь». После войны в Вырицкой школе №1, где находился концлагерь, «на стенах внутренних помещений еще были видны надписи кровью: «Отомстите за нас», «За Родину».
Другой концлагерь для военнопленных, с осени 1941 года, некоторое время существовал в поселке на углу Коммунального проспекта и улицы Гоголя. Сведений о нем почти не сохранилось. Видимо, в этом лагере произошел пожар, о котором вспоминают местные старожилы. Фашисты подожгли дом, в котором находились военнопленные, заболевшие тифом.
О существовании еще одного временного концлагеря в поселке Вырица указывают документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ныне – Центральный государственный архив Санкт-Петербурга). Летом 1942 года в довоенном лагере Осоавиахима был организован трудовой воспитательный лагерь для молодежи, откуда немцы насильно вербовали пополнение во вспомогательные части вермахта. Здесь содержались юноши 16-18 лет. Именно из этого лагеря, осенью 1943 года, большая группа местной молодежи была отправлена на каторжные работы в Германию.
из газеты «Вестник ветерана» № 19 (311) от 9 мая 1998 г.
ВЫРИЦА
11 апреля - в Междунаронный день освобождения узников из фашистских концлагерей в Вырице состоялась первая встреча бывших малолетних узников Санкт-Петербурга с учащимися Вырицкой школы, учителями и представителями администрации поселка у памятника «Детям Лениградской земли», который установлен в память о детях, погибших в детском концлагере, созданном фашистами в 1942 году.
В этот лагерь свозили детей из Шлиссельбурга, из деревень и дачных поселков под Ленинградом. И держали до января 1944-го. Только две женщины допускались присматривать за трехстами малышами, среди которых были грудные и годовалые дети - в «лагере принудительного труда»
Десятилетних фашисты сгоняли работать на поля, в овощехранилище при совхозе Володарского. Кормили похлебкой из турнепса. – «На первое была жидкость, на второе – густота, а на третье - маленький кусочек хлебца, который сосали как конфетку».
Иногда делали уколы. И всем детям хотелось к маме и... есть. Дети убегали. – «Были облавы. Тогда детей били плеткой, чтобы не дотрагиваться до тельца. Отрывали от матерей. Потом сажали в карцер, где было темно, сыро и бегали крысы». Сажали шестилетних детей за унесенную с поля картофелину. Дети умирали.
По данным комиссии, созданной районной администрацией пос. Вырица в 1993 году, в этом «небольшом» лагере, комендантом которого был Дель Фабро, осужденный позже как государственный преступник, погибло около двухсот детей, самых маленьких...
Факты существования детского концлагеря в Вырице почти тридцать лет собирает директор школы № 2 Борис Васильевич Тетюев. Ему помогали школьники, которые на деньги от сбора макулатуры, металлолома и уборки урожая - 40 тысяч рублей, заказали изготовление эгого необыкновенного памятника. А поселковый совет помог его установить, благоустроил территорию.
В Вырицу приехали некоторые из тех, кто томился и выжил в этом лагере. О себе рассказали В. П. Зеленина, В. Ф. Кузнецов, Н. Г. Билизекова.
Председатель Совета общественной организации (объединения) б. м. у. Санкт-Петербурга Н. П. Жафин сообщил о решении Совета ежегодно отмечать день 11 апреля у памятника “Детям Ленинградской земли“ в Вырице.
Все бывшие малолетние узники были растроганы встречей и выразили благодарность главе администрации В. Н. Савенок и Б. В. Тетюеву и взрослым бывшим ученикам школы, установившим этот пока единственный в России памятник детям-узникам.
С. И. Дмитриева. соб. корр. газеты «Судьба» МСБМУФ